И вновь светла Адмиралтейская игла!

Ленинград. Осень 1941-го. Начало блокады. Советская разведка за линией фронта обнаружила немецкий планшет с подробным планом города. Шпили, купола, кресты соборов были выделены отдельно. С указанием точного расстояния до них. Во время бомбёжек немцы вели прицельный огонь. Сверкающие "артиллерийские привязки" нужно было спрятать. Но как? Храмы и дворцы не сложишь по кубикам и не уберёшь в подвал до лучших времён…

Сверкающие точки города решили замаскировать — закрасить или накрыть. Чтобы до них добраться, нужны были альпинисты. Но все спортсмены ушли на фронт.

С трудом разыскали несколько человек: Ольгу Фирсову, Александру Пригожеву, Алоизия Зембу и Михаила Боброва. Так сформировалась бригада верхолазов-маскировщиков, которую возглавила Ольга Фирсова.

Особо приметные здания стали затягивать сеткой с нашитыми кусками ткани, выполнявшими роль растительности. Впрочем, это не сильно помогало — самолёт-разведчик при помощи специальных фильтров легко мог распознать обман. При нескольких, но: если сетка покрыта недешифруемой краской или если покрыта настоящей растительностью.

С последней, конечно, были особенные сложности, учитывая, что блокада длилась не один день. Но Ленинград не даром славится как город живой творческой мысли. Городские ботаники в срочном порядке разработали уникальный способ консервирования живых растений. Свой естественный цвет благодаря этому сохраняли даже срубленные деревья. Изготовлением специальной дешифровальной краски занялся Ленхимзавод.

Город постепенно менял облик. Однако по-прежнему продолжали сверкать шпили и купола. Некоторые из них достаточно было выкрасить в серый цвет, чтобы они слились с общей картиной. Другие красить было категорически нельзя. Как, например, шпиль Главного адмиралтейства с фигуркой корабля на вершине. Он был покрыт тончайшими листами сусального золота, которые, в случае маскировки серой краской, снимались бы уже вместе с ней.

Решение нашли простое: шпиль надо закрыть огромным тряпичным чехлом. Сшили его всего за одну ночь. И уже на следующий день покрывалом весом в полтонны накрыли один из главных символов Петербурга.

Такую же операцию предстояло провести и с Петропавловским собором. Его маскировка, как признавались позже блокадники, была, пожалуй, самой трудной и опасной. При сильном ветре, амплитуда раскачивания шпиля Петропавловского собора доходит до двух метров. Технику альпинизма надо было приспособить к непривычным условиям.

– Самые трудные — первые бесстраховочные восхождения, — вспоминала Ольга Афанасьевна. — Они, конечно же, доставались нашим мужчинам.

Хотя они и не были высококлассными спортсменами: осветитель киностудии "Ленфильм" Алоизий Земба горные вершины никогда не штурмовал, а 18-летний Миша Бобров был до войны начинающим альпинистом. К тому же его только выписали из госпиталя после ранения. Но у ребят руки были всё же покрепче, чем у девчонок.

Шпиль Адмиралтейства надо было накрыть чехлом. Но как поднять его, весом в полтонны, на такую высоту? На помощь пришёл лётчик подразделения аэростатов Владимир Судаков. На небольшом шаре он подлетел к верхушке иглы и закрепил там блок с веревкой. По ней поднялись Михаил и Алоизий. Они закрепили там ещё один блок для подъёма чехла, а также накрыли мешком фрегат, шар и корону, украшающие острие шпиля.

Перед Олей и Алей стояла другая задача — подняться наверх и, сидя на тонкой дощечке, сшить полотнища свернутого валиком чехла. Концы надо было соединить стежками, и обвязать, чтобы ветер не трепал парусину.

– Мы с Алей шили по очереди, — рассказывала Ольга Афанасьевна. — Дико кружилась голова, дрожали от напряжения руки, судорогой сводило пальцы. И мешал постоянный ветер.

Как же бедные девчонки умудрялись, балансируя на тоненькой дощечке, сшивать грубый брезент? Да ещё под обстрелом — их засекли немецкие наблюдатели. На Адмиралтейство было сброшено 26 фугасных бомб и выпущено 58 снарядов.

– Однажды из облаков вынырнул немецкий самолёт, — вспоминала Фирсова. — Увидев меня на шпиле, лётчик дал очередь. Пули пробили кровлю, маскировочный чехол. В меня не попали. Повезло. Мы с мамой жили тогда в центре, однажды вечером она с ужасом рассказала мне: "Видела сегодня на шпиле человеческую фигурку, которая натягивала материю. А её обстреливали, осколки летели. Кто же там работает?!"

Не призналась тогда Оля маме, что это была она. Та и без того расстраивалась, видя, как дочка слабела с каждым днём. В конце ноября на шпиле Инженерного замка с Олей случился первый голодный обморок. Тогда ленинградцы получали по 125 граммов хлеба в сутки. Позже порция ещё уменьшилась.

Скоро воздушный отряд стал редеть. Мишу Боброва в конце 1941-го отозвали в армию. В начале 1942-го слегли и умерли Алоизий и Александра. Вся тяжесть забот по маскировке легла на Олю. К концу декабря и у неё не было сил подниматься наверх. Тогда с передовой был отозван альпинист Михаил Шестаков. Вошли в состав бригады верхолазов, виолончелист Андрей Сафонов и художница Татьяна Визель.

– Верхолазные работы я возобновила только в начале марта 1942 года, — вспоминает Ольга Афанасьевна. — Пришлось дублировать покраску Петропавловского шпиля — дождь, снег, ветер сделали своё дело, и докрашивать, что не успели осенью. Меня страховала Таня Визель, в прошлом альпинистка. Она тоже была уже дистрофиком, на высоту ей было нельзя. Но страховала надёжно.

Оля старалась забыться в работе, потому что дома её уже никто не ждал — мама умерла.

– Самым запоминающимся стал для меня день 30 апреля 1945-го. Я снимала покрытие со шпиля Адмиралтейства. На Дворцовой площади маршировали моряки перед Первомайским парадом — ровными, правильными квадратами. Совсем как до войны. И так стало хорошо! Сижу на шпиле, смеюсь и плачу одновременно. Мне снизу подают знаки, мол, давай, срывай чехол!

– Вспорола суровые нитки, поддела мешок, он отцепился и, подхваченный ветром, полетел над площадью. В этот миг до меня долетел сильный гул. Это моряки, рассыпав строй, дружно закричали "ура", замахали бескозырками.

Этот радостный миг донесли до нас кадры кинохроники. А в газетах тогда написали: "Вновь светла Адмиралтейская игла!"

По материалам: "Российская газета"